Дитрих Франц фон Вальбург, 42 года

Eric Bana

► предрасположенность к магии: целитель (мастер), алхимия (мастер); ► должность/род деятельности: эрцгерцог Берхтесгаден, член парламента, брат почившего короля и дядя ныне здравствующей королевы

► территория: королевство Дофлон, столица и марка Берхтесгаден; ► дата и место рождения: 24 января 947 года КС, Дофлон, Альвона, королевский дворец.

× × ×

Артефакты и особенные животные

Луц - фамильяр лев

× × ×

Родственные связи:
Фридрих фон Вальбург, 38 лет [†] – отец, почивший король Дофлона;
Маргарита фон Вальбург, 40 год [†] – матушка, почившая королева Дофлона; 
Карл фон Вальбург, 24 года [†] – старший брат, почивший король Дофлона;
Анна-Генриетта фон Вальбург, 40 лет – сноха, жена почившего брата и королева-регент;
Сильвия-Анна фон Вальбург, 20 лет – племянница, дочь почившего брата, действующая королева Дофлона;
Вильгельмина фон Ротербург, 60 лет [†]  - бабушка по материнский линии;
Генриетта фон Вальбург, 45 лет (в девичестве Несбитт) [†] - супруга, дочь герцога Инглис, кузина короля Асхора, эрцгерцогиня Берхтесгадена, мертва;
Фридрих фон Вальбург, 24 года – сын от Генриетты и наследник, любимец матери и как позже выяснилось ее бастард от учителя танцев;
Эллинрата фон Вальбург, 23 года (в девичестве Манетти) – герцогиня из Браина, невестка, супруга Фридриха, тайная возлюбленная и мать мертворожденного сына;
Герард фон Вальбург [†] – мертворожденный сын от Эллинтары, официально считался сыном Фридриха;
Лена фон Раух, 21 год (в девичестве фон Вальбург) – дочь от Генриетты, супруга маркиза Розенкранц, мать двух дочерей;

[indent] Дитрих появился на свет в Королевском замке Альвона, через два года, после рождения своего старшего брата, Карла, став вторым сыном в королевской семье Дофлона. Наибольшим расположением и любовью маленького принца пользовалась его бабушка по материнской линии, Вильгельмина, женщина очень мудрая и ласковая по отношению к своим внукам. Рано овдовев, она посвятила себя воспитанию дочерей и меценатству. Именно она стала той, кто заложил основы воспитания Дитра. По протекции Вильгельмины, воспитательницей принца стала уроженка Белегаэра, сеньорита де Агирре, которая зародила в нём любовь к литературе и музыке трубадуров. На шестом году Дитриха отдали под надзор учителя, приглашенного из Ксафии, который должен был обучить мальчика азам целительства к коему у принца открылись способности. Отец, однако, стремился воспитать из Дитриха воина, видя в младшем сыне будущего военноначальника, но мальчик куда больше интересовался музыкой, философией, литературой и магией, чем войной. На этой почве между отцом и сыном не раз разгорались ссоры.
Конфликт с деспотичным родителем вылился в попытку побега в Бриан в шестнадцатилетнем возрасте, на которую Дитрих решился совместно с товарищем по играм и лучшим другом Гансом фон Беккером. Попытка провалилась, Дитрих и Ганс были схвачены и заключены в крепость, им грозил суд за дезертирство, что могло привести обоих на плаху. Беккера действительно судили и обезглавили, однако в отношении Дитриха его отец столкнулся с резкой оппозицией своему намерению сначала в лице суда, отказавшегося судить принца, а затем и Парламента. К этому прибавилось давление со стороны семьи, в частности старшего сына и наследника. Карл, всегда знавший путь к отцовскому сердцу, сумел убедить Фридриха отказаться от задуманного. В конце концов Дитрих был освобождён, но некоторое время пробыл в ссылке вдали от столицы. Заключение и ссылка продлились около года, после чего Дитрих, указом уже брата, занявшего трон, был прощён и смог вернуться в Альвону. На самом деле письмо Карла, в котором он сообщил о болезни отца и просил Дитриха приехать как можно скорее пришло раньше официального указа, но не достаточно, чтобы принц успел хотя бы попытаться спасти родителя. Они так и не помирились.
В возрасте восемнадцати лет, по настоянию матушки, Дитрих женился на кузине короля Асхора, Генриетте Несбитт, которая была на три года старше своего жениха. Брак был политическим, планировался еще до ссылки Дитриха и был заключен, как последняя воля почившего короля Фридриха. Церемония состоялась в Альвоне 13 июня 965 года. За несколько дней до этого будущая эрцгерцогиня прибыла в Дофлон с пышным эскортом, богатым приданым и дорогими свадебными подарками. Само собой, большая часть этой процессии отбыла восвояси обратно в Асхор как только завершились свадебные торжества, но кое-кто остался, составив костяк будущего личного двора Генриетты в Берхтесгадене.
Поначалу их брак казался вполне удачным, даже счастливым. По истечению медового месяца Дитрих с женой впервые вышли в свет уже как супруги. Генриетта быстро очаровала дофлонский двор своими познаниями в дофлонском языке (который начала изучать с того момента, как ее дядя стал договариваться о браке с принцем Дитрихом), увлечением литературой и музыкой. Она была хороша собой, любила танцы и всевозможные развлечения. Дитр же старался быть заботливым, любящим мужем. За год брака Генриетта родила сына, получившего имя Фридрих, а спустя еще три года дочь Лену. Но с истечением времени стало понятно, что между супругами мало общего. С каждым годом они все больше отдалялись друг от друга, продолжая при этом сохранять иллюзию счастливой семьи.
969 год стал для эрцгерцога одним из самых трагичных. В начале года после продолжительной болезни умерла любимая бабушка Дитриха, эрцгерцогиня Вильгельмина. А чуть позже, от рук бандитов Остоса погиб любимый старший брат и король, Карл, так и не узнав о рождении дочери. Известие о смерти брата настигло Дита в столице Браина, куда принц был отправлен с дипломатической миссией. По сей день эрцгерцог винит себя в том, что его не было в том бою рядом с братом, ведь он сумел бы его спасти. Но были те, кто считали, что скорбит принц вовсе не по погибшему брату, а по упущенному шансу занять трон, ведь у короля и королевы долгое время не получалось обзавестись наследником, и лишь в день смерти Карла на свет появилась принцесса Сильвия, отодвинув дядюшку в очереди на трон Дофлона. Были и такие, кто предпочел бы видеть Дитриха королем или регентом при младенце, но эрцгерцог сам пресек все подобные разговоры и возможные заговоры, поддержав свою сноху Анну-Генриетту и принеся присягу племяннице едва только вернулся в Альвону.
Время шло. Не найдя желанного ему тепла и счастья в семейной жизни, Дитрих все свое время посвящал делам государства и своего герцогства. Он продолжил дело своей бабушки, покровительствует развитию искусства и науки в Дофлоне. И, разумеется, воспитанию детей. Единственная дочь, Лена, была любимицей отца, а вот с сыном у Дитриха отношения совершенно не сложились. Фридрих не интересовался политикой, не желал вникать в дела герцогства, не проявлял рвения в науках, его не привлекала охота. Куда больше юношу интересовали танцы, наряды и светские рауты, на которых он сопровождал свою матушку, когда это стало ему по возрасту. Последней каплей в чаше разочарования эрцгерцога стало известие о склонности его наследника к мужеложству. Вскрылось сие совершенно случайно, когда один из доверенных слуг Дитриха застал молодого герцога с любовником, о чем и поспешил доложить своему господину. Разговор отца и сына получился напряжённым. Генриетте, бывшей по ту пору в отъезде, было решено ничего не рассказывать, в замен же Фридрих дал отцу слово, что впредь будет более тщательно скрывать свои наклонности, чему должен был способствовать и скорый брак молодого герцога.
Дитрих уже давно присматривал для сына невесту, и не только в пределах родной страны. Теперь же было решено, что будущая эрцгерцогиня должны быть иностранкой, покладистой и послушной, дабы не создать проблем мужу и свекру. И таковая вскорости сыскалась в соседнем Бриане. Эллинрата была внучкой королевы-регента Иоланды Морино, красивая, тихая, воспитанная в строгости своим отцом, с которым Дитрих был лично знаком еще в бытность свою послом в Браине и с тех пор состоял в дружеской переписке. Она подходила по всем пунктам, а потому со свадьбой затягивать не стали. Восемнадцатилетняя невестка и при личной встрече произвела на Дитриха самое благоприятное впечатление. Настолько, что было даже жаль обрекать ее на медленное увядание без ласки и любви в обществе супруга, которому она была совершенно не интересна. И если до приезда Эллинраты Дитрих еще питал надежды, что увидев красавицу сын проявит к ней интерес, то уже после первой встречи стало очевидно — надежды не оправдались. Фридрих был очень мил и обходителен с будущей женой, но и только, а едва отшумел свадебный пир, как он покинул молодую жену, предпочтя ей общество своего любовника. Пришлось Дитриху самому заниматься невесткой, дабы избежать скандала. Первоначально предполагалось, что доверенный слуга лишить невинности юную невесту при помощи деревянного инструмента фаллической формы, как это делали в старину. Но придя проверить, как исполнен его приказ, Дитрих обнаружил, что слуга упился в компании служанки, а Эллинрата сладко спит испив хмельной напиток, что ей поднесла та самая служанка. Не найдя возможным добудиться пьяного слугу, эрцгерцог решил сам сделать что потребно, но юная дева оказалась столь прелестна, что Дит не сумел побороть искушение и овладел ею, лишив ее чистоты естественным способом. На утро простыня со следами крови была предъявлена, а невестка то ли ничего не помнила, то ли проявила похвальное благоразумие, обо всем умолчав. Сам же эрцгерцог уж точно собирался хранить случившееся в тайне, погрузившись в повседневные дела и отбыл в столицу спустя неделю после свадьбы сына.
Последующие полгода жизнь в семье Дитриха ничем особым не ознаменовалась. Он неделями, а то и месяцами проводил время в Альвоне, наведываясь в Берхтесгаден совсем ненадолго (с тех пор, как Лена вышла замуж за маркиза Розенкранц и покинула родовое гнездо, он чувствовал себя здесь совершенно одиноко). Но даже в эти краткие моменты, эрцгерцог замечал, как старается его невестка расположить к себе Фридриха, добиваясь его внимания и тепла. Жаль, все было тщетно. Сын не смел обидеть молодую жену, опасаясь родительского гнева, но был совершенно к ней безразличен. Дит был готов спорить на все эрцгерцогство, что за все время, минувшее со свадьбы, его сын так и не разделил с супругой ложе.
Все началось одной осенней ночью. Эрцгерцог вернулся в Берхтесгаден, как обычно смея рассчитывать лишь на расторопность слуг. Генриетта никогда его не встречала, ссылаясь на поздний час, усталость, мигрени. Когда бы он не приехал, она жена всегда находила отговорку. Но та ночь получилась особенной. Впервые с тех пор, как его любимая дочь вышла замуж и покинула замок, Дитрих был встречен с дороги домочадцем, а именно невесткой. Эллинрата была с ним приветлива, проследила за тем, чтобы свекру приготовили горячую ванну, подали ужин и развлекла беседой, живо интересуясь делами и новостями из столицы, покуда Дит утолял голод.
С той поры, проводя время в замке, Дитрих стал повсеместно ощущать на себе заботу невестки. Прежде о всех своих бытовых нуждах он был вынужден сам отдавать распоряжения. Теперь же всякий раз слышал "леди Эллинрата уже распорядилась". Это было приятно, хотя странно и непривычно для эрцгерцога. Лишенный семейной заботы, он привык обходиться сам, и поначалу, признаться, не знал, как реагировать, но списывая подобный интерес к своей персоне на желание невестки снискать его расположение.
Следующим знаковым эпизодом меж ними стал день, когда Эллинрата упросила свекра взять ее с собой на охоту. Она живо интересовалась борзой сворой, восхищалась умением Дитриха управляться с ними. В тот день охота была удачной, им удалось загнать и убить оленя. И эрцгерцог бы солгал, сказав, что ему не грел душу восхищенный взгляд, коим на него смотрела прекрасная невестка.
Они все чаще проводили время вместе за беседами и прогулками. Эллинрата оказалась очень чутким, приятным собеседником, но Дитрих все еще старался сохранить дистанцию, помня о том, что она жена его сына, хотя и чувствовал, что с каждым днем его все сильнее тянет к ней. Она взяла за правило встречать его, когда бы он не приезжал в замок, и провожать, когда долг требовал его отъезда.
А между тем над головой эрцгерцога сгустились тучи. Некогда одна провидица из Ксафии предсказала ему, тогда еще юному принцу, что судьба ему пережить четыре покушения на свою жизнь. Одно из них Дитрих пережил вскоре после смерти брата, едва сумев отбиться от наемников Остоса, напавших на его небольшой отряд в близи границ эрцгерцогства. Второе случилось несколькими годами позже, незадолго до свадьбы его дочери, когда молодая куртизанка попыталась его зарезать. Тогда след так же привел их в Остос, правда допросить толком красотку не успели, так как ее вскорости обнаружили с перерезанным горлом в канаве.
В тот год пришел черед третьей попытки. По своему обыкновению, второй месяц лета Дитрих проводил в летней резиденции, уединяясь там от дворцовой службы и посвящая время охоте, алхимии, чтению и музыке. Эллинрата упросила свекра взять ее с собой, и он долго еще не устанет благодарить богов, что согласился. Ему стало плохо на ужине, а ночью состояние усугубилось. Утром никто не сумел добудиться эрцгерцога. Он все слышал, все понимал, но не мог проснуться. "Напиток живой смерти" погружает жертву в состояние летаргического сна, а распознать его так сложно, что зачастую человека признают умершим и хоронят заживо. Такая участь ждала бы и Дитриха, если бы не Эллинрата... Элли. Невестка, будучи некромантом, сумела распознать, что свекр все еще жив, а ее познаний в зельях вполне хватило, чтобы подобрать противоядие. Она спасла ему жизнь, и тем окончательно растопила сердце.
Оказавшись на пороге смерти, Дитрих понял, что противится своим чувствам к Элли больше не в силах. К его радости, невестка ответила на его чувства взаимностью. С тех пор они стали любовниками, хотя это слово и положение едва ли способно передать то, кем они на самом стали друг другу. К своим сорока годам Дит впервые искренне мог сказать "я люблю тебя". И услышать в ответ "а я тебя". Само собой их отношения приходилось держать в тайне, дабы не вызвать скандала, и даже когда Элли (или как эрцгерцог называл ее наедине, Ласка, помятую о горностаи на гербе ее отца), несмотря на все предосторожности, забеременела, Дитрих, скрепя сердцем, объявил всем, что невестка беременна от его сына. Само собой Фридрих и не подумал возразить, помня об их уговоре с отцом. Генриетта же ни о чем не подозревала, радуясь за сына и невестку.
Они бы и дальше могли продолжать все скрывать, если бы однажды, в пылу страсти, не позабыли про осторожность. Генриетта никогда не была ревнива. Давно отлучив мужа от своей постели, она смотрела сквозь пальцы на его интрижки и мимолетные увлечения, но застав их с Элли в тот день, эрцгерцогиня устроила дикий скандал. Дитрих пытался урезонить жену, но та ничего не желала слушать. Словно базарная торговка вцепилась в волосы беременной невестке, обвиняя ее в бесстыдстве. Никто не успел вмешаться, когда две женщины оступились на лестнице. При падении Генриетта сломала себе шею. Возможно, Дитрих и сумел бы ее спасти, вот только все его мысли были об Эллинрате и том кровавом пятне, что растекалось у нее по подолу белой сорочки. Двое суток эрцгерцог не отходил от постели возлюбленной, борясь за нее и сына со смертью. Элли выжила, но потеряла ребенка.
Генриетту похоронили сообразно ее положению, но скорбел Дитрих вовсе не по жене, с которой они так и остались чужими, а по их с Эллинратой сыне. Но сколь бы глубокой не была боль потери, эрцгерцог не мог не подумать о том, что теперь в статусе вдовца он свободен и мог бы соединиться с любимой женщиной узами брака... Мог бы, не будь она женой его сына.
× × ×

Пробный пост

Каждой ночи необходимо свое меню.
Оноре де Бальзак.

Этим вечером или ночью что-то должно было произойти. Что-то такое, что могло, и вероятно, все изменит. Я это чувствовал так явно, что почти не мог думать ни о чем другом. И чем ближе подкрадывался вечер, чем неотвратимей становилась ночь, тем сильнее становилось мое предчувствие. В голове настойчиво засела мысль о том, что ночью моим мыслям, мечтам и надеждам не найдется пределов. И, признаюсь, я ждал этот вечер, как ребенок ждет Рождества, гадая о том, что же ему подарят.
Сизое облачко табачного дыма слетело с моих губ, растворяясь в вечерних сумерках. На небе по одной загорались звезды, образуя свои причудливые узоры. Вот, словно бы отодвигая накрывшее его облако, вспыхнул Мифрак, и тут же чуть ниже злобно сверкнул Глаз Медузы – Алголь. Созвездие Персея как бы вставленное в своеобразное окно между крон деревьев, привлекало к себе мой взгляд. Люди из по кон веков складывали их в созвездия, давали имена, придумывали истории, что со временем становились легендами. Но звезды – это только звезды. Холодные, мертвые булыжники, давно сгинувшие бесконечности вселенной.
Отвлекшись от созерцания давно знакомого и такого далекого для меня неба, я оглянулся. За моей спиной, под защитой стекла и легкой занавеси, находилась светлая комната. В ней все готово для сегодняшнего вечера. Закуски, выпивка и сериал стоит на паузе. Оставалось дождаться, когда Нейт, завершив все свои приготовления, спустится вниз. Я затянулся почти дотлевшей в моих руках сигаретой, окидывая эту мирную идиллию задумчивым взглядом. Признаюсь честно, подобные вечера, тихие и домашние, мне несколько в новинку, учитывая тот факт, что завершится он тем, что мы с египтянкой под утро разойдемся по своим комнатам, давая своим телесным оболочкам отдых. И я смогу считать за счастье если она позволит мне прикоснуться к ее руке или, о чудо, к щеке губами. О большем мне, покамест, оставалось лишь мечтать. И даже это следовало делать с великой осторожностью, ведь мечты эти, будучи нереализованными, не несли с собой ничего, кроме боли.
Да, все верно, Нейт пустила меня в свой дом, в свою жизнь, но на своих, весьма, должен заметить, жестких условиях, которые я, не без усилия над собой, принял. Все, что она мне оставила и разрешила – возможность видеть ее, говорить с ней, быть рядом и надеяться. Именно надежда и питала мою волю и решимость, давая сил и веры на то, что однажды моя гордая, строптивая красавица сменит таки свой гнев на милость и тогда я вновь смогу ощутить блаженство ее объятий.
И пусть мне не просто держать дистанцию. Пусть я точно безумный, ловлю каждый миг. Но я стал находить в подобных вечерах свое очарование. Мы словно начали все сначала, когда вот так же проводили ночи напролет рядом, беседуя обо всем, о чем только хотелось. Я уже тогда поедал ее глазами, и уверен, что подобные взгляды не укрывались от Нейт. Скажу больше, они ей льстили. Какой женщине (как бы она не была самодостаточна) не нравится, когда ее желают? Я, во всяком случае, подобных не встречал. Как и теперь, тогда между нами постепенно таял лед, и мне нравилось наблюдать за тем, как Нейт раскрывается, как тянется ко мне. Шаг вперед, два назад... Шаг, шаг... Прыжок.
Но как я уже сказал выше, весь день меня не оставляло предчувствия, что этим вечером что-то измениться. Что этим вечером измениться все. И едва только из-за вечерних сумерек, точно куртизанка, показалась ночь, я понял – время пришло.
Его аура была слабой, но достаточно отчетливой, чтобы я безошибочно мог узнать в ней одного из адских прихвостней. Ад многогранен, и не имеет ничего общего с котлами, кострами и всей той прочей чушью, которой клирики пичкают бестолковых верующих. Все куда сложнее. Все куда интересней. В Аду есть свои герои, свои звезды и те, кого там лишь терпят или кого не замечают. Их ауры едва теплиться, они демоны и имя им Легион. У них есть имена, но мало кому под силу вспомнить их все. Они вынуждены шнырять по земле, ища для себя пропитания. Они вынуждены прибиваться к кому-то, если хотят выжить. И учитывая, что я никто иной, как полководец Ада, большая часть этих ничтожеств под началом моих генералов.
Справедливо полагая, что этот нежданный гость явился в дом Нейт в поисках меня, и уже мысленно готовясь накрутить хвост и оттаскать за огненный загривок одного адского котика, которому было дано четкое указание не тревожить меня пустяками, а если и тревожить, то делать это самолично, а не посылать в дом моей богини всякую шваль, я потушил сигарету и покинул террасу, спеша встретить визитера у двери. Пока это не сделала Нейт. Но опоздал. Их тихие голоса долетели до меня еще в комнате. И содержание разговора не то, чтобы мне понравилось. Уж точно мне не понравилась та наглая грубость, с которой эта мразь смела говорить с моей египтянкой. Если его отправил ко мне Флорос, то этот кот лишиться хвоста!
Да, на тот момент я все еще был уверен, что демон явился сюда по поручению моего верного союзника и друга с каким-то поручением. Но стоило им войти в комнату, как моя уверенность рассыпалась подобно звездной пыли. В верности Флороса я не сомневаюсь ни на йоту, а значит, ему незачем посылать в дом Нейт того, кто будет тыкать в нее пистолетом. Но даже если бы я нашел повод усомниться в его верности, он не такой кретин, чтобы рисковать так глупо и открыто. Ведь ему одному, помимо Азазело, известно, что я теперь здесь. А вот этому мелкому засранцу сие явно было не ведомо, иначе был он не вел себя так нагло. Что ж, пусть еще на несколько минут он побудет в неведении. Интересно, что привело его сюда.
Решив дать визитеру раскрыть карты, я позволил себе задержаться на террасе, скрытый сумерками и легчайшем тюлем. За Нейт в данных обстоятельствах было бы даже оскорбительно тревожиться, ведь с подобной швалью богиня войны справиться играючи. Но я все равно был внимателен, готовый развеять в прах как оружие нежданного гостя, так и его самого.

× × ×
► Желаемый сюжет: поддержать племянницу и королеву в её правлении, обрести семейное счастье с милой Элли.
► Завещание: пусть похоронят с почестями и всё унаследует Элли.